Пишет: Ратибор

ratibor-vv.livejournal.com/87009.html

Заметки по философии истории
Пока собственно математики занимались решением собственно математических задач (типа методов решения интегродифференциальных уравнений), Кант задался глобальным вопросом: какие предпосылки делают вообще возможным математическое знание. Интересно стало покрутить похожий вопрос о знании историческом.

История палео- и неолита нам неизвестна. И дело не в том, что скудны археологические данные, и не в том, что у кроманьонцев и неандертальцев не было своего Геродота, а в том, что самой истории (в том смысле, в каком слово «история» употребляется, скажем, в связи с Древней Грецией) не было.

События типа "съел яблоко" или "попал под дождь", хотя и имеют точную датировку и некоторую субъективную значимость для конкретного человека, не являются историческими событиями - ничтожно мала их значимость в контексте цельной картины развития общества. А ведь повседневная жизнь первобытных племен на протяжении тысяч лет состояла только из таких пустяковых событий. Ну о чем было бы писать воображаемому неолитическому Геродоту, даже если принять фантастическое допущение о его существовании?

Мы записываем исторические события — и это одно из тех самых предусловий возможности исторического знания — потому что ощущаем неповторимость каждого события, взятого по отдельности, а взяв события в совокупности — их направленную и необратимую смену. На наших глазах что-то новое возникает (империя, политический строй, военный союз), а что-то исчезает, в результате чего заметно меняется жизнь нашего же поколения. Тогда как для архаичного общества (это видно даже у доживших до наших дней законсервировавшихся в первобытном состоянии племен) самого времени как бы нет: уклад жизни следующего поколения в точности воспроизводит то, как жило племя десять поколений назад. Мелкие детали типа цвета съеденного яблока не в счет, главное — каждый живущий не видит системных изменений. Эти изменения, конечно, происходят, но так медленно, что на протяжении жизни любого поколения не ощущаются.
Впрочем, порой в жизни даже самого архаического племени бывали из ряда вон выходящие события. Кто-то научился вытесывать новый, более совершенный топор. Или кто-то нашел тропу в особо богатые дичью места, и все племя переселилось туда. Но эти события были чрезвычайно редки, не каждое поколение могло их удостоиться. В восприятии первобытных людей они, очевидно, не образовывали системы или закономерной, связанной внутренней логикой последовательности. Каждое существенно меняющее жизнь событие для архаичного протосознания должно было выглядеть сингулярностью. Сингулярность же нет возможности изучать, ее можно лишь принять как данность. Всякая наука может быть лишь наукой о закономерностях, а о последних можно говорить только при наличии класса различных, но в некотором отношении подобных явлений. Для возникновения исторического знания нужно формирование категории «историческое событие», а категория сформироваться не может, пока нет возможности сопоставить несколько частных явлений.

Таким образом, у нас есть уже два необходимых условия становления исторического знания: наличие достаточного числа доступных наблюдению или памяти событий, способных сильно изменить мир уже в течение нашей жизни; и представление о системной связанности этих событий.

Есть еще одно важное условие. Познание тех или иных сторон действительности нужно обществу не само по себе, из праздного любопытства, а для удовлетворения каких-то потребностей. Арифметика начиналась в связи с потребностью в торговле, а геометрия — для нужд земледелия. Что дает обществу знание истории? - возможность, экстраполируя замеченные закономерности, планировать будущие действия. А что нужно, в свою очередь, для этого? - осознание обществом себя как субъекта закономерного процесса изменения мира, а не его объекта.

До тех пор, пока значительные события жизни общества выглядят сингулярностями, даже самый прозорливый из первобытных шаманов мог бы представить происходящие изменения как игру богов, стихий, случая etc. Захотели духи — даровали искусство разводить огонь трением, новую конструкцию оружия, умение выращивать своих коров вместо того, чтобы бегать по степи за дикими. История, если бы засланный на машине времени прогрессор попытался ее искусственно привить, не прижилась бы в племени — ведь оно не ставит перед собой стратегических целей развития и не ощущает возможности сознательно менять устройство мира. Если в отношении первобытного племени и можно говорить о стратегической цели, то это только выживание, сохранение текущего положения дел, воспроизведение опыта предыдущих поколений.

Обладает общество (или хотя бы малая правящая верхушка его) хотя бы смутным представлением о том, что некоторые усилия и даже жертвы сегодня могут закономерно привести к достижению определенных целей завтра — значит у такого общества история уже есть (даже если записывающий ее Геродот еще не появился — в таком случае он обязательно рано или поздно появится).

Обретение обществом своего «Я» тождественно тому, что оно начинает иметь свою историю. А начало сознательного изучения этой истории соответствует началу попыток познать — и на этой основе осознанно достроить себя.

Кстати, если архаическое сообщество не способно сформировать знание о себе, то мы с высоты прожитой своей истории вполне можем строить научную модель протообществ. Полагаю, такая модель будет находиться к истории примерно в таком же отношении, как в физике статика относится к динамике.